Радуница

Кремация с середины II тыс. до н. э. становится повсеместной для большинства европейских и не только европейских народов: и в Индии, и у норманн Скандинавии, и финно-угров России, и праславян Центральной Европы. Историк XIX века В.О. Ключевский подробно описывал погребальные обряды Центральной России – этносов финнов, которые ныне славянизированы. Как и славяне Польши и Чехии, они сжигали тела родичей, а останки собирали в посудину и ставили на столбу «на распутиях». В таком виде останки «чура» («щура» или пращура) охраняли родича от всякого зла. Отсюда и выражение «Чур меня!», то есть храни меня пращур, дед. Кремация была обычным обрядом для всей Центральной России, что подтверждается всеми раскопками. Советский историк Б.Н. Рыбаков приводит много примеров сооружения деревянных домовин-столпов на кладбищах от архангельского Севера (исконной земли перми) до казачьего (тюркского) Дона как пережиток этого обряда.

А вот в центрально-западной Беларуси усопших не сжигали, но хоронили. Ясно, что никакой Радуницы у народов России быть не могло, ибо еду не носят сожженным костям. Вместо этого в России существовала другая традиция как отражение трупосожжения: уже в христианское время там над могилами разводили костры, дабы все-таки как-то «привлечь» похороненного к обряду огня. Славяне и скандинавы точно так же, как и финны России, кремировали трупы.

Кремация была основным видом погребения и в Древней Греции (Гомер описывал только кремацию), и в Древнем Риме. Христианство запрещало кремацию как противоречащую учению о воскресении из мертвых, поэтому к 400 году в Римской империи кремация прекращается. В 785 году в христианство перешли вожди саксов и заявили о своей покорности.

Всякий из саксов, кто не хоронил на церковном кладбище умерших, а сжигал их трупы, наказывался смертью. Кремации не было у иудеев и мусульман, но и там Радуница была абсолютно недопустима. Тело должно было на носилках относиться до захода солнца на кладбище. Приближение или прикосновение к могиле похороненного на Востоке понималось, по закону, как осквернение, и требовалась особая церемония очищения. Как видим, языческая традиция Радуницы существовала только в Беларуси, где тела усопших еще в дохристианское время не сжигали, а закапывали. Но зачем им относили еду и ели «с мертвыми»? И почему сам праздник называется Радуницей?

Российские религиозные энциклопедии пишут, что «Радуница – весенний языческий праздник восточных славян, связанный с культом предков».

Минский исследователь Вадим Деружинский вполне справедливо полагает, что термин «восточные славяне» здесь совершенно неуместен, ибо изначально отмечали этот праздник только одни западные литвины (западные белорусы). Более точную формулировку дает «Словарь славянской мифологии»: «Радуница в России, в Беларуси и северо-востоке Украины – поминальный день». Однако в России он носит сегодня характер вовсе не «славянский»: его активно отмечают в глубоко неславянских, но православных регионах – в Башкирии, в Перми, в Бурятии, на Алтае, в том числе его отмечают даже чукчи, принявшие православие. Причина ясна – он распространяется православными священниками как якобы «часть православия».

Конечно, каждый россиянин сейчас может подумать, что раз Радуницу отмечают в Перми и Башкирии, то это «русский народный праздник». На самом же деле в России этот праздник вместе с Иваном (Яном) Купалой появился совсем недавно по историческим меркам: только после войны Московии с ВКЛ 1654-67 годов, когда царь Алексей Михайлович напал на Речь Посполитую и около 300 000 пленных литвин (белорусов) вывез в качестве рабов в Московию. Именно от этих порабощенных белорусов местные финские народы Московии и переняли Радуницу и Ивана Купалу. Появление этих праздников в России в XVII-XVIII веках проследил известный собиратель русского фольклора И.П. Сахаров (1807-1863). Первое издание его «Сказаний русского народа» вышло в 1836 году, в нем он писал: «Новейшие мифографы включили Купала в число славянских божеств; но его не было ни в Киеве, ни в других славянских землях. Об нем не говорят ни Нестор, ни другие писатели; это слово известно в наших письменных памятниках только с XVII столетия». И затем Сахаров указывает, что это праздник литвинов – «литовцо-руссов», переименованных царизмом в 1840-х годах в «белорусов». Правильно же говорить не Иван, а Ян Купало.

Сахаров пишет: «Литовцо-руссы называют Ивановское празднество – праздником росы. С вечера, под Ивановскую ночь они собираются на избранном месте, на поляне ставят шалаши, разводят огни, поют песни, пляшут с факелами и перескакивают через огонь. Рано утром отправляются в лес – на росу. Утренние сборы называются у них «стадом», а пляска «коркодоном». Утром собирались травы для врачевания и чарования. Литовцо-руссы верят и в папаротников цвет… В Лужском уезде, по реке Луге, Ивановское празднество известно более под именем Соботок. Вероятно, что это название занесено из Литвы». «Литовцо-руссы говорят, что сборище ведьм бывает на горе Шатрии, где могила Альциса и где угощает их чародейка Яусперита».

«Литовцы выходят во вторник на могилы своих родителей, в 2 часа пополудни, обедать и поминать их за упокой. Сначала начинается катание на могилах красных яиц, потом обливание могил медом и вином. Яйца раздаются нищим. Могилы накрываются белым столечником, устанавливаются кушанья. По старым приметам кушанье должно состоять из нечетных блюд и сухих. Богатые раздают бедным кушанья для родительской трапезы. После сего приветствуют родителей: «Святые родзицели, ходзице к нам хлеба-соли кушаць!» – И садятся на могилах поминать их. По окончании поминок говорят: «Мои родзицели, выбачайте, не дзивицесь, чем хата богата, тем и рада». Остатки кушанья раздаются нищим, и день оканчивается при корчмах с песнями и плясками». Само собой разумеется, что под «литовцами» Сахаров понимал именно нынешних белорусов, что и видно из приведенных языковых примеров.

Интересно, что Радуницу и Яна Купалу жемойты и аукштайты (предки современных литовцев) как раз и не отмечали. Как не отмечали и остальные славяне. Понемногу эти праздники вошли в быт и живших рядом ляхов и волынян-украинцев в Северной Украине, а с XVII века появляются от пленных белорусов сначала в самой Москве, а затем через столетие – в округе. Сахаров думал, что исследование фольклора Московии, Украины и Литвы-Беларуси покажет некие общие в прошлом истоки, но таких общих истоков первый и известнейший фольклорист России абсолютно не нашел. Он с разочарованием констатировал в 1836 году: «Отчего мифы, поверья, семейные сказания славянской Литвы отличаются от мифов, поверьев, семейных сказаний Велокоруссии? Отчего малорус верит в поверье, едва известное великоруссу и о котором совершенно не знает литовцо-русс?»

В том и дело, что «литовцо-руссы» или «белорусы» оказались иным этносом, чем великорусы или «финно-руссы». Это подтвердили и исследования, проведенные в 2000-2006 гг. российскими учеными из лаборатории популяционной генетики человека Медико-генетического центра Российской академии медицинских наук. Они показали, что генетически русские России являются в большей степени обрусевшими финскими народами мордвы, мери, мещеры, черемисы и пр., а белорусский этнос состоит из двух частей: жители Витебской и Могилевской областей (исторические кривичи) являют собой смесь балтских, славянских, скандинавских и финских ген, а жители всей Центральной и Западной Беларуси – это западные балты, генетически идентичные мазурам Польши – народу западных балтов, с галльской (кельтской, от которых в наследство достались темные волосы и карие глаза) приместью на юго-западе Беларуси.