Бородино
Воспоминание кирасира о ЕББ-93
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Вы каждый год на месте старом
Без жён и без детей,
Разбив шатры на банном поле,
Военной предаётесь доле
В кругу своих друзей?
Там гренадеры молодые,
Гусары скачут удалые,
Как будто на парад,
Там кирасиры мрачным строем,
Башкиры шумною толпою
Французов матерят.
– Да, проводили там мы время!
Сверкал палаш, звенело стремя,
Рычали унтера;
Такая им досталась доля –
Всегда орать на что-то в поле,
Приняв по чарке алкоголя
Под вечер и с утра.
Мы долго, трудно подъезжали,
И в коневозке кони ржали,
Когда же у реки
Возничий, добрый по натуре,
Живых сыскать пытался в фуре,
Молчали старики.
Лишь храп, да запах перегара,
Да от вина пустая тара
Валялись под- и на-,
Смешались в кучу кони, люди,
Фрагменты всяческих орудий,
Но это было лишь прелюдей
Ко дню Бородина.
И вот нашли большое поле,
(Хотя видал я и поболе,)
Посторили загон.
Надев колеты и кирасы,
И остальные прибамбасы,
Все к лошадям бегом.
Но чу! По полю пыль клубится –
То эскадрон Рязанский мчится,
И даром что пешком.
Кто без колета, кто без каски,
Кто ментик нацепил гусарский,
А кто с большим мешком.
Раскрыв мешки, достали фляжки,
И отхлебнув французской бражки
С названием "Клико",
Увидев лошадей впервые,
Они занятья строевые
Послали далеко.
Два дня мы бились тарой мелкой.
Что толку в этакой безделке,
Все ждали третий день.
Под свистом ядер, звоном стали
Бойцы "Шампань" таскать устали,
Отпущенную в долг.
Бокал вина вливая в глотку,
Как мужики простую водку,
Пил кирасирский полк.
Прилёг, кирнув я у лафета,
И вот уже перед рассветом
Услышал скрип колёс.
Обоз казачий по-несчастью
Тогда господь принёс.
Похмельем утренним страдаяЮ
Идёт казачка молодая,
Икая на туман.
Меня принявши за француза,
Чуть не пырнула саблей в пузо,
Но выпила стакан.
Да, тих был наш бивак открытый,
Кто отрубившись спал под липой,
Кто за кустом рычал сердито,
Пугая лошадей.
Кто спал с матрасом в скотовозе,
Кто под столом в ужасной позе,
Кто в луже, без затей.
Лишь утро начало светиться,
Все потянулись похмелиться,
Болела голова,
И вахмистр, тихий как ребёнок,
Уже хватил стакан спросонок,
Поморщившись едва.
И молвил он, поднявши чарку:
"Я чую, нынче будет жарко,
Умрём, но всё допьём!"
И всё допить мы обещали,
И поутру уже начали
Сражение своё.
Ну ж был денёк! Собравшись в кучу,
Сначала приняли шипучей,
Занюхав лошадьми.
Потом – по маленькой из каски
"Посольской", "Старорусской", "Царской",
Запили все пивком Баварским,
Что нашему сродни.
Мне не видать таких баталий:
Мы все устали от "Рояля",
Приняв по триста грамм.
Ликёр под рисовую кашу,
Портвейн под поцелуй Наташи
И прочих разных дам.
Вино под соус без гарнира,
Коньяк под звуки из сортира,
Джин и одеколон.
"Агдам", "Чинзано", "Амаретто",
Прокисший сок из винегрета
И просто самогон.
Мы пили лёжа, сидя, стоя,
Пообдиночке и по трое,
По полной и до дна.
Но теша взор и сердце грея,
Ещё стояла батарея
Ядрёного вина.
Земля тряслась, как наши руки,
Неслись тосты и просто звуки,
Несвязные порой.
Словам и мыслям было тесно,
И гром гитар, и наши песни
Слились в протяжный вой…
В груди кипел огонь свершений.
С трудом поймав ногою стремя,
Какой-то голый граф,
Едва взобравишись на кобылу,
Кричал "Виват!" что было силы,
Потом уснул, упав.
Мы все разили перегаром,
Нам все и всё давалось даром,
Ложась у наших ног.
Из наших рук не ели кони,
Всё пахло спиртом: хлеб, ладони
И даже ветерок.
К нам приводили всяких женщин,
Любых: побольше и поменьше,
Но тут не вышел толк.
Зашедшим в речку по колено,
Купал измученные члены
Весь кирасирский полк.
Но звуки битвы затихали,
Кого-то за ноги таскали,
Чтоб сапоги стянуть.
Кто допивал, зевая сладко,
Кто лез в "железную палатку"
Немножечко вздремнуть.
Утрело. Были все готовы.
И больше не было спиртного
И сыли выпивать.
Замучились стучать стаканы,
Гудели головы, как жбаны,
И стали мы поутру рано
Товарищей считать.
Да, пили люди в наше время,
И не с получки, и не с премий,
Не в тайне от жены.
Пускай тошнит и печень ноет,
Но это не было запоем,
Когда б не кончилось спиртное,
Не бросили б войны…
08.02.1994 г.